Россия - коррупция, её граждане - рабы. - Укрывательство преступлений

УКРЫВАТЕЛЬСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЙ (4 часть)

Андрей Ивлев

Иными словами, при осмотре обнаруженных неопознанных трупов жертв Пичушкина обязательно должны были быть выявлены серьезные телесные повреждения, указывающие на насильственный характер смерти. Несмотря на это, из всех 29 случаев обнаружения неопознанных трупов не было возбуждено ни одного уголовного дела, в то время как уже само число трупов в конкретных условиях Курьяновских очистных сооружений недвусмысленно указывает на возможный криминальный характер смерти этих лиц.

Согласно федеральному закону России от 3 декабря 2008 г. N 242-ФЗ «О государственной геномной регистрации в Российской Федерации», неопознанные трупы подлежат обязательной государственной геномной регистрации. Насколько эффективным является это разумное мероприятие в случае бездействия «компетентных» органов будет показано на примере других дел, возбужденных после 2008 года. По данным ГИЦ при МВД России, в 1999 году было зарегистрировано почти 33 тысячи случаев обнаружения неопознанных трупов, что на 28 % больше, чем в 1998 году. Как рапортует благополучная официальная статистика, принятыми мерами удалось установить личность 22 тысяч погибших, то есть более 70 % от общего числа.

Для сравнения: в 2000 году на территории России зарегистрировано около 36 тысяч фактов обнаружения неопознанных трупов (на 10,3 % больше, чем в 1999 г.). Остались неопознанными 10688 трупов, то есть уровень идентификации личности погибших аналогичен показателям 1999 года. Очень гладкая и даже благообразная ситуация. Но на самом деле все эти «победы» - банальная и грубая ложь. В ноябре 2011 года бывший директор НИИ статистики Симчера В.М., устав от этого наглого официального вранья, представил общественности реальные статистические данные, которые наглядно опровергают циничную ложь официальных властей. После этого профессор Симчера В.М. демонстративно, со словами: «Надоело врать!» покинул свой пост. Официальная статистика утверждает, что в течение 1999—2000 годах были расследованы около 7 тысяч уголовных дел, возбуждённых в связи с обнаружением неопознанных трупов с признаками убийства. Большинство этих преступлений было раскрыто.

Насколько эта благостная картина соответствует реальной практике работы правоохранительных органов Российской Федерации уже видно из дела Пичушкина, а также будет видно и по результатам расследования целого ряда других дел указанной категории. Итак, 51 жертву Пичушкин сбросил в колодцы; трое их них выжили, двое в состоянии давать показания. О каждом из этих случаев будет сказано отдельно. Сейчас важно понять следующее: подавались ли заинтересованными лицами заявления о пропаже без вести этих лиц; сопоставлялись ли данные о безвести пропавших и сведения об обнаружении неопознанных трупов; какая именно работа была произведена «правоохранительными» органами в отношении каждой жертвы и производилась ли она вообще?

Информация из доступных источников не позволяет ответить на эти вопросы, но по косвенным признакам можно судить о том, что до момента дачи Пичушкиным «признательных» показаний никакой работы по фактам обнаружения в Курьяновских очистных сооружениях 29 неопознанных трупов не производилось, а остальные 19 трупов так и остались навсегда лишь в показаниях Пичушкина. Таков реальный результат функционирования в г.Москве государственной системы укрывательства преступлений.

Разумеется, если бы предварительное следствие и прокуратуру действительно интересовали проблемы законности и правопорядка, эти безобразные явления получили бы надлежащую уголовно-правовую оценку и нашли бы свое разрешение в соответствующих процессуальных формах и судебных актах. Однако помимо казуса Калашникова о других прецедентах прокурорско-следственной принципиальности широкой общественности не известно, что косвенно указывает на дальнейшее вуалирование российскими «правоохранителями» системы государственного укрывательства преступлений.

Это обусловливает продолжение практики систематических и массовых укрывательств неочевидных убийств как в категории безвести пропавших лиц, так и среди массива обнаруженных неопознанных трупов. Например, в 2008 году, то есть после задержания Пичушкина, в Российской Федерации зарегистрировано 147,4 тысячи заявлений о пропаже лиц без вести, из них 48,9 тысяч по итогам 2008 года так и не были найдены. В 2008 году было обнаружено 34,2 тысячи неопознанных трупов, из них 6,5 тысяч так и остались неопознанными. Нет статистических данных о лицах, которых никто не ищет, а на примере дела Пичушкина видно, что доля таких лиц среди жертв неочевидных убийств весьма велика. Все это указывает на то, что российские власти не сделали практически никаких выводов из плачевных результатов расследования дела Пичушкина и вскрывшихся безобразий, прямо указывающих на систематические и массовые укрывательства «правоохранителями» неочевидных убийств. Это еще раз подтверждает тезис о том, что путинское государство умышленно поддерживает жизнеспособность системы государственного укрывательства преступлений.

Возникает закономерный вопрос: почему российское государство безразлично относится к праву граждан на жизнь? Если исследовать этот вопрос на примере дела Пичушкина, то сразу бросается в глаза то обстоятельство, что большинство убитых происходило из низов общества. Как видно из перечня жертв Пичушкина, в основном маньяк убивал бомжей, бродяг, алкоголиков и маргиналов. Впрочем, были среди убитых и социально адаптированные люди, например, первая жертва маньяка – его приятель и ровесник - Одийчук М. Но в то же время легко заметить, что в массиве жертв Пичушкина не попался ни один представитель «высшего общества» или хотя бы московский чиновник или бизнесмен. Пичушкин убивал в основном людей, за жизнь которых некому было бороться или заступиться, кроме государства. Но как мы уже видели, этому государству жизни убитых «простых» людей еще более безразличны, чем родственникам убитых. Исчезновение большинства убитых Пичушкиным людей или обнаружение неопознанных трупов с признаками насильственной смерти не вызвало никакой озабоченности в «компетентных» органах.

Разумеется, чем выше социальный статус исчезнувшего лица и активность заинтересованных лиц в его обнаружении, тем больше проблем возникает у «органов» из-за их недостаточной или неквалифицированной розыскной деятельности. Но сейчас в России должно случиться нечто экстраординарное, чтобы побудить «правоохранительные» органы в полном объеме и на достаточно высоком профессиональном уровне начать выполнение служебных обязанностей. Такое положение сложилось в связи с тем, что эти «органы» уже «привыкли» к массовым безвестным исчезновениям граждан и практически ежедневным обнаружениям неопознанных трупов, которые привычно «списываются» в отказные материалы.

Если посмотреть статистику по указанным категориям происшествий, становится понятным олимпийское спокойствие «правоохранительных» органов: этих происшествий стало настолько много, что если на них адекватно реагировать, как это предусмотрено законом и указаниями Генеральной прокуратуры РФ, то «правоохранители» должны будут работать день и ночь, и при этом иметь жалкие показатели своей работы в сравнении с таковыми более оборотистых и предприимчивых коллег, умеющих делать благополучную статистику. Всем понятно, что приемлемая, стабильная статистика получается «вручную», исключительно за счет манипулирования ею. Как было заведено еще в советское время, статистические отчеты о выполненной работе важнее самой работы.

В эпоху Путина в условиях ежегодного нарастания вала преступности (вопреки заверениям властей об обратном) стало невозможным ее «регулировать», не создав для этого систему государственного укрывательства преступлений. В качестве проявления «ручного» способа управления статистическими показателями в системе государственного укрывательства преступлений на первое место вышел принцип избирательности правоприменения. В целях рассмотрения вопроса об избирательности приложения сил «правоохранительных» органов применительно к проблеме лукавой статистики в сфере защиты права на жизнь от неочевидных убийств важно иметь в виду, что руководители территориальных «правоохранительных» органов, руководствуясь соображениями целесообразности, ежедневно «отсеивают» так называемые «лишние» неочевидные убийства, исходя из соображений конъюнктурного характера о недопустимости испортить статистическую отчетность.

В результате такого подхода к проблеме «регулирования» отчетности принципиальное значение получили понятия «перспективности» и «неперспективности» преступлений.

«Перспективным» считается преступление, по которому лицо, его совершившее, установлено или, по крайней мере, в деле имеется достаточная совокупность доказательств, позволяющая с значительной степенью вероятности предполагать, что такое лицо будет установлено, и представится возможным доказать его виновность.

Напротив, «неперспективным» является такое преступление, шансы на раскрытие которого минимальны, а процедура доказывания причастности виновного лица к его совершению настолько трудоемка, что получается: проще укрыть, нежели расследовать. Понятно, что любой руководитель правоохранительных органов Российской Федерации, действуя в рамках сложившейся системы вертикали власти, желая усидеть в своем кресле, вынужден уделять самое пристальное внимание формированию благополучной статистической отчетности с тем, чтобы не оказаться в числе «отстающих» с перспективой на увольнение от занимаемой должности.

Именно поэтому руководители территориальных «правоохранительных» органов озабочены тем, чтобы показатели их работы были как можно выше, следовательно, начальники напрямую заинтересованы в том, чтобы в производстве подчиненных им сотрудников было как можно больше «перспективных» дел и как можно меньше «неперспективных».

Поскольку рядовые исполнители не всегда обладают достаточным опытом и знаниями, в полной мере не владеют общей оперативной обстановкой на конкретный момент времени, они не всегда в состоянии самостоятельно определить реальную «пропускную способность» подразделения с точки зрения возможности заниматься тем или иным «неперспективным» делом. Поэтому руководители изначально определяют для подчиненных судьбу конкретного дела, а исполнители лишь оформляют принятое начальником решение. В отношении так называемых «массовых» дел, к числу которых относятся рассматриваемые нами категории без вести пропавших лиц и обнаруженных неопознанных трупов, исполнители заранее знают, что российская «правоохранительная» система, считая эти неочевидные дела заведомо «неперспективными», отторгает их как требующих с точки зрения статистического результата «неоправданных» затрат времени и сил как бы в ущерб так называемым «перспективным» делам.

В такой циничной системе «правоохранительных» координат исполнители безнаказанно бездействуют в рамках сложившейся системы укрывательства неочевидных убийств, обоснованно полагая, что такое их служебное поведение, хотя и противоречит требованиям закона и указаниям Генеральной прокуратуры РФ, но вполне соответствует карьеристским интересам начальства, которое в случае необходимости должно прикрыть служебную бездеятельность подчиненных.

Вышеизложенные обстоятельства обусловливают исправное функционирование системы государственного укрывательства преступлений: рядовые исполнители, участвуя в «липовании» статистических показателей, тем самым трудятся в интересах карьерного благополучия начальства, которое в порядке некоей взаимности прикрывает их в случае обнаружения служебных прегрешений или бездеятельности. Вот почему выявившиеся десятки случаев укрывательства «лишних» неочевидных убийств по делу Пичушкина не повлекли за собой предусмотренного законом предварительного расследования и привлечения виновных к установленной законом ответственности: полномочные начальники прикрыли преступное бездействие подчиненных, поскольку исполнители исправно формировали для начальников благополучную статистику. Излишне говорить, что данная система организации работы «правоохранителей» имеет повсеместное тотальное распространение и федеральное значение, что видно из официальных данных государственных статистических отчетов, ложность которых регулярно выявляется как с научной точки зрения, так и по результатам расследования конкретных дел. Но воз и ныне там – начальники не могут разрушить порочную систему, поскольку это будет означать неминуемый крах их карьерного благополучия.

Кратко остановимся на анализе обстоятельств убийства Пичушкиным своего приятеля Одийчука М., который исчез 27 июля 1992 года. Как пояснил Пичушкин, он удавил своего приятеля веревкой и выбросил труп в канализационный колодец. Через несколько дней Пичушкин был вызван в милицию (единственный раз за весь 14-летний период совершения 61 убийства), где от него потребовали объяснений о причине написания Одийчуком предсмертной записки. Руки Пичушкина были повреждены веревкой, когда он душил Одийчука; раны не зажили; убийца сидел в кабинете оперов и смотрел на свои раны, в то время как опера ему грозили: «Если мы найдем труп – ты сядешь». Накануне Пичушкин сжег свою одежду, обильно испачканную кровью Одийчука, но никто не интересовался насчет судьбы этой одежды. Как пояснил Пичушкин, больше в милицию его не вызывали, поэтому 14 лет он делал все, что хотел. Как видно из пояснений Пичушкина, он все-таки попал под подозрение, но процессуально его причастность к исчезновению Одийчука не проверялась, никакие следственные действия не производились, поскольку не было возбуждено уголовное дело. Вместе с тем очевидно, что в данном случае уголовное дело подлежало обязательному возбуждению и должно было быть расследовано в полном объеме, поскольку налицо имелись признаки криминального исчезновения Одийчука и даже основания подозревать конкретное лицо (Пичушкина) в причастности к совершению преступления. Уголовное дело не было возбуждено исключительно из-за того, что операм не удалось сразу «расколоть» Пичушкина, то есть не было установлено лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, а «без лица» сотрудники «правоохранительных» органов не захотели портить статистику.

Так Пичушкину было позволено стать маньяком и убить еще 60 человек. Этот случай не является исключительным; скорее – это обычная российская практика в ситуациях, когда нет трупа. В этом смысле Пичушкин был прав: «Нет тела – нет дела». Последствия такой практики на примере дела Пичушкина теперь общеизвестны, но проблема заключается в том, что «правоохранители» сейчас поступают так же, как они это делали в 1992 году, то есть бездействуют, если дело оценивается ими как «неперспективное» или «лишнее». В качестве примера «лишнего» дела можно рассмотреть ситуацию с покушением Пичушкина на Виричеву М. Если «правоохранители» оценили этот случай как «неперспективный», то маньяк счет его «браком». Всего Пичушкин насчитал три брака в своей преступной деятельности: покушения на Виричеву М., Лобова М., и Поликарпова К. Эти лица были брошены Пичушкиным в колодцы, но выжили. Покушение на Виричеву случилось 23 февраля 2002 года. К этому времени в активе Пичушкина уже было 25 трупов, по которым не было возбуждено ни одного уголовного дела. Покушение на Виричеву тоже не привело к возбуждению уголовного дела – участковый Калашников счел, что это дело является «лишним». Правда, в 2010 году суд решил иначе и осудил Калашникова за укрывательство покушения на убийство Виричевой. Важно, что Виричева лично знала Пичушкина и могла бы прямо указать на него как на лицо, сбросившее ее в колодец, то есть у «правоохранителей» по возбужденному уголовному делу не было бы проблем с установлением личности преступника. Однако публикации в СМИ рисуют различную картину этого эпизода.

Так, ряд источников указывают, что у Виричевой не было московской прописки и поэтому с милицией она связываться не захотела. То есть в некоторых СМИ указывается на ложность сообщенных Виричевой сведений об обстоятельствах происшествия, когда участковый Калашников отбирал в больнице объяснение у чудом спасшейся женщины. Якобы, Виричева сообщила, что случайно упала в колодец и ничего не рассказала про Пичушкина. У Калашникова в тот момент были более «перспективные» случаи, да и много другой работы, поэтому с учетом позиции Виричевой он вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. В то же время в нескольких публикациях присутствует информация о том, что Калашников, не желая заниматься этим случаем, уговорил Виричеву дать ложные объяснения о случайном падении в колодец, чтобы не возбуждать «лишнее» уголовное дело. Без изучения материалов дела невозможно устранить существенные противоречия в названных диспозициях, но исходя из того, что Калашников в 2010 году был осужден по части 3 статьи 285 УК РФ можно предположить о наличии в материалах дела доказательств осведомленности Калашникова о фактической ситуации по делу.

Разумеется, если это так, то Калашников действительно укрыл преступление Пичушкина, следовательно, совершил злоупотребление служебными полномочиями и, соответственно, осужден справедливо. Вместе с тем очевидно, что наряду с Калашниковым подлежат уголовной ответственности иные должностные лица, не только контролировавшие, но и надзиравшие за служебной деятельностью сотрудников милиции, укрывавших другие эпизоды преступной деятельности Пичушкина, или во всяком случае допустивших преступную халатность, позволившую маньяку убить еще 33 жертвы.

Неофициальная концепция государственного укрывательства «неперспективных» неочевидных дел напрямую связана с легальными возможностями относительно благополучного (под благовидным предлогом) списания в отказные материалы все возрастающего количества обнаруживаемых неопознанных трупов. По общему правилу, чем больше неопознанных трупов, тем больше вероятность невыявленных убийств. Ситуация существенно усугубляется в том случае, если возрастает количество обнаружения неопознанных трупов с явными признаками насильственной смерти, что само по себе обязывает немедленно принимать решение о возбуждении уголовного дела.

В свое время (2000 год) на эту проблему обратил внимание старший научный сотрудник НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ Толпекин К.А., отметив, что с каждым годом возрастает количество обнаруженных неопознанных трупов с признаками насильственной смерти, соответственно, и количество возбужденных уголовных дел, при том, что в большинстве случаев на момент возбуждения таких дел не установлено лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого. Это означает для «правоохранителей» неизбежное снижение статистических результатов следственной работы, поскольку расследование часто завершается постановлением о приостановлении производства по делу, а не направлением дела в суд. Понятно, что для «правоохранителей» засчитывается в «плюс» направление дела в суд, а не его приостановление, поэтому в рамках стратегии на увеличение количества «перспективных» дел и уменьшения количества «неперспективных» особое внимание «правоохранителями» уделяется манипуляциям по нейтрализации признаков насильственной смерти.

Самое неприятное в этом вопросе заключается в том, что официальные криминологи, так или иначе зависимые от Генеральной прокуратуры РФ или ангажированные ею, дабы не нажить неприятностей, вынуждены при формулировании своих выводов и результатов исследований на эту неудобную тему всячески лавировать и лукавить, в том числе путем занижения выявляемого минимального порога предполагаемой неочевидной преступности. В качестве примера я уже ранее указывал, что один из самых продвинутых российских криминологов (Иншаков С.М.) под давлением фактов и в результате длительных научных исследований латентной преступности вынужден открыто поставить под обоснованное сомнение данные официальной статистики о количестве убийств, совершенных в Российской Федерации в 2009 году (18,2 тысячи), указав реальную, по его мнению, цифру в 46,2 тысячи убийств, тем самым фактически обвинив «правоохранителей» в укрывательстве 28 тысяч убийств в 2009 году. На самом деле Иншаков С.М. вольно или невольно занизил количество укрытых «правоохранителями» убийств примерно в 2 раза; в 2009 году «правоохранители» укрыли от регистрации, учета и расследования не менее 60 тысяч убийств.

Разумеется, доля укрытых убийств в массиве обнаруженных неопознанных трупов не является самой многочисленной среди всех сокрытых неочевидных убийств, но именно эта категория латентных преступлений нуждается в особом рассмотрении, поскольку она смыкается (соприкасается) с более крупным массивом укрытых убийств под видом смерти от травматизма, значительная часть от которого вообще не попадает в официальную статистику «правоохранительных» органов Российской Федерации.

Для того, чтобы была понятна суть проблемы, для начала следует ознакомиться с работой главного научного сотрудника Центрального НИИ организации и информатизации здравоохранения Минздрава России Семеновой В.Г. в соавторстве с начальником Управления статистики населения и здравоохранения Росстата Антоновой О.И. «Достоверность статистики смертности (на примере смертности от травм и отравлений в г.Москве).

Эта работа написана еще в 2007 году, и в тот же год Антонова О.И. защитила весьма содержательную для целей нашего исследования диссертацию на тему: «Региональные особенности смертности населения России от внешних причин», однако до сих пор Генеральной прокуратурой РФ не сделаны значимые практические выводы, в том числе и из результатов исследований группы специалистов под руководством Иншакова С.М. Общий вывод Семеновой В.Г. и Антоновой О.И. заключается в том, что официальная травматическая смертность от внешних причин в г.Москве формируется в значительной степени за счет административной управляемости и недоучета смертности, в том числе от травм и повреждений с так называемыми неопределенными намерениями. Не вдаваясь в сугубо медицинские проблемы и в переводе на криминологический язык, выводы названных исследователей недвусмысленно свидетельствуют, что Минздрав и Росстат «липуют» не менее активно, чем Генеральная прокуратура РФ, которая к тому же вообще не учитывает неочевидные убийства, завуалированные под недоучет травматизма с неопределенными намерениями.

Рассматривая проблему государственного укрывательства неочевидных убийств, завуалированных под самоубийства и несчастные случаи, мы еще вернемся к этой работе Семеновой В.Г. и Антоновой О.И. Сейчас отметим лишь, что Семеновой В.Г. в соавторстве с другими специалистами за последнее десятилетие написано более десятка статей, посвященных проблеме недостоверности официальной статистики смертности, так или иначе касающихся проблемы сокрытия «правоохранителями» неочевидных убийств. Из числа последних (2013 год) можно назвать очень хорошую работу Ивановой А.Е., Сабгайда Т.П., Семеновой В.Г., Запорожченко В.Г., Земялновой Е.В. и Никитиной С.Ю. «Факторы искажения структуры причин смерти трудоспособного населения России» (см. раздел «Факторы искажения масштабов и структуры внешних причин смерти трудоспособного населения России». Наряду с Семеновой В.Г. и Антоновой О.И. важный вклад в разработку указанной выше проблемы внес также профессор Рыбаковский Л.Л. (см., например, подраздел 3.4 «Масштабы и источники недоучета смертности в регионах Центрального федерального округа» в главе 3 «Проблемы смертности в регионах ЦФО» в его работе «Демографическое развитие ЦФО» (2011 год).

Не менее убедительные выводы, косвенно (с медико-статистических позиций) указывающие на фальсификацию «правоохранителями» государственной статистики в сфере учета убийств, содержатся в работах Кузьмина Ю.Ф. и Колчиной А.А., например, «Медико-социальные особенности травматизма криминального характера» (2007 год), «Актуальные вопросы травматизма криминального характера» (2008 год), а также диссертация Колчиной А.А. «Медико-социальная характеристика и профилактика умышленного травматизма» (2009 год).

Генеральная прокуратура Российской Федерации упорно продолжает игнорировать все данные, указывающие на массовые укрывательства «правоохранителями» неочевидных убийств, в том числе под видом различного рода травматизма у неопознанных трупов. Мы уже касались этой проблемы, указывая, что ни по одному из 29 обнаруженных в Курьяновских очистных сооружениях трупах убитых Пичушкиным лиц не было возбуждено ни одного уголовного дела, хотя на всех трупах имелись явные следы травматизма, которые должны были быть оценены как признаки насильственной смерти и повлечь за собой возбуждение уголовных дел. Но не случилось – все убийства были укрыты «правоохранителями», и общественность никогда бы не узнала об этих преступлениях Пичушкина, если бы он сам о них не рассказал.

То же самое происходит и сейчас: «правоохранители» продолжают укрывать неопознанные трупы с явными признаками насильственной смерти, списывая эти факты в отказные материалы, а Генеральная прокуратура РФ, изображая бурную деятельность, отменяет 0,5% заведомо необоснованных постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел по фактам обнаружения неопознанных трупов с признаками насильственной смерти, о чем можно достоверно судить, если сопоставить общее количество обнаруженных неопознанных трупов (с признаками разложения и травмированных) и число отмененных постановлений.

Понятно, что ситуация с 29 эпизодами сокрытых убийств по фактам обнаружения неопознанных трупов жертв Пичушкина является не случайной, а достаточно точно характеризует отношение «правоохранителей» к указаниям Генеральной прокуратуры РФ о порядке возбуждения уголовных дел в связи с обнаружением неопознанных трупов. Даже скандальные откровения маньяка Пичушкина ничего не изменили в фактическом отношении «правоохранителей» к проблеме укрывательства неочевидных убийств – настолько востребована в Российской Федерации система государственного укрывательства «лишних» и «неперспективных» преступлений.

Обнадеживает, что научно-учебная группа «Демографический анализ смертности от внешних причин» (руководитель Вишневский А.Г.) в национальном исследовательском университете ВШЭ пытается разрабатывать проблему ненадлежащей диагностики причин смертности, касаясь некоторых аспектов недостоверной статистики умышленного криминального травматизма, что имеет прикосновенность к проблеме укрывательства неочевидных убийств, а также убийств, замаскированных под самоубийства, отравления и несчастные случаи. Однако общая проблема всех исследователей заключается в том, что Генеральная прокуратура Российской Федерации всячески препятствует разработке темы государственного укрывательства неочевидных убийств, поскольку основная доля вины путинского государства в продолжении практики укрывательства «неперспективных» убийств и формировании на этой основе заведомо недостоверной государственной статистики лежит на руководстве надзорного органа.

Криминологическим обслуживанием безудержного и стабильного роста российской преступности, демагогическим обоснованием неспособности «правоохранительных» органов Российской Федерации контролировать хотя бы основную часть особо опасной преступности, в частности, убийств, а также в целях циничного оправдания нежелания путинского государства эффективно защищать права обычных граждан, в том числе право на жизнь, и обеспечивать в приемлемых масштабах реализацию принципа неотвратимости наказания за совершение преступлений, занимаются когорты официозных криминологов-«государственников».

Эти путинские криминологи (ура-патриоты) открытым текстом заявляют, что российские «правоохранители» обоснованно регистрируют лишь тот объем преступности, с которым могут справиться, следовательно, вся спрятанная этими «правоохранителями» преступность и, соответственно, заведомо ложная государственная статистическая отчетность – это нормальные явления, с которыми российское государство согласно, поскольку большее количество преступлений оно все равно не в состоянии пропустить через действующую систему уголовного судопроизводства. Таким образом, налицо официозное оправдание и почти идеологическое обоснование функционирования государственной системы укрывательства преступлений и грандиозной лжи уголовной статистики. Примечательно, что российские криминологи, обслуживающие путинский режим, со ссылками на, якобы, аналогичный международный опыт не стесняются утверждать свои догмы о допустимости искусственного государственного выведения части преступности в латентную форму. Между тем ни в одной цивилизованной стране мира правовое государство никогда не пойдет на преднамеренный отказ от регистрации преступлений. Подобные явления имеют место лишь при тоталитарных и диктаторских режимах, при которых принципы верховенства права и законности замещены архаично-авторитарным «ручным управлением», что как раз имеет место быть в современной России.

«Ручное управление» уголовной статистикой и принцип неотвратимости ответственности за совершенные преступления находятся в антагонистическом противоречии, что с практической точки зрения означает: либо манипулирование статистическими показателями преступности, либо полная и достоверная регистрация. Судя по тому, какие идеи путинские криминологи официально закладывают в голову студентам юридических ВУЗов, не вызывает удивления неофициальная (пока) позиция руководства Генеральной прокуратуры РФ, заключающаяся в продолжении практики государственного укрывательства «неперспективных» неочевидных убийств. По всей видимости, Генеральный прокурор Российской Федерации придерживается той точки зрения, что российские «правоохранители» не в состоянии «охватить своим вниманием» весь массив неочевидных убийств, поэтому «правоохранителям» неофициально выдана государственная индульгенция на «сортировку преступности» в «ручном» режиме: исполнители на местах самостоятельно определяют, какие неочевидные убийства являются «перспективными», а какие – «лишними». Соответственно, «перспективные» убийства регистрируются и расследуются, а «неперспективные» - укрываются.

Если бы в этом вопросе был минимально возможный честный подход, Генеральному прокуратуру РФ следовало бы издать хотя бы ведомственный нормативный акт, предоставляющий «правоохранителям» на местах полномочия по самостоятельной «сортировке» преступлений. Но поскольку российское государство, видимо, еще не дозрело до окончательной стадии разложения, «правоохранителям» приходится работать в «ручном» режиме манипуляций и фальсификаций без официальной государственной страховки, так сказать, на свой страх и риск, ежедневно укрывая от регистрации «неперспективные» и «лишние» неочевидные убийства, надеясь на «порядочность» начальства, которое в случае необходимости войдет в положение и защитит от закона, так сказать, спасет от теоретической возможности понести наказание за систематическое и массовое укрывательство преступлений ради благополучной государственной и ведомственной статистики и карьерного благоденствия начальства.

(продолжение следует http://goo.gl/u1nnQC )