| Copyright MyCorp © 2024 |  |
|
|
|
УКРЫВАТЕЛЬСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЙ (14 часть) Этот тезис легко проверить, если установить процентное соотношение зарегистрированных смертей от естественных причин и разоблаченных инсценировок под естественную смерть. В целях безопасности населения здесь не будет идти речь о медико-криминалистических аспектах данной проблемы, однако средства массовой информации уже в достаточной степени прояснили этот вопрос, который усвоен преступниками, но продолжает игнорироваться российскими «правоохранителями». Именно в этой сфере российской «правоохранительной» деятельности хорошо видно, что прокурорский надзор – это фикция и заурядная имитация работы, в результате чего преступники безбоязненно убивают людей, инсценируя их естественную смерть, заранее обоснованно рассчитывая на ожидаемый цинизм, убожество и примитивизм государственных органов, призванных противостоять этим явлениям. Инсценировки убийств под самоубийство и несчастный случай. Аналогичным образом обстоит дело и с разоблачением инсценировок под самоубийство и несчастный случай. Поскольку нашей целью не является криминологическая или криминалистическая характеристика самоубийств и несчастных случаев, ограничимся рассмотрением вопроса о достаточности и эффективности работы государственных органов по разоблачению убийств, инсценированных под самоубийство или несчастный случай. Прежде всего как и в случае с «естественной убылью населения» обратим внимание на очевидную диспропорцию между общим количеством зарегистрированных смертей в результате самоубийства и несчастных случаев и количеством дел об убийствах, замаскированных инсценировками; часто последние вообще не фиксируются, а источники имеющихся сведений о разоблаченных инсценировках обычно содержатся в показаниях обвиняемых, после чего попадают в победные отчеты о результатах следственной работы. Исходя из доступных данных, можно сказать, что случаи разоблачения «правоохранителями» инсценировок, замаскированных под несчастные случаи или самоубийства, достаточно редки. В основном эти сюжеты известны общественности из литературы и кино. В советское время в отличие от нынешнего уделялось практическое (а не только теоретическое) внимание решению проблемы разоблачения инсценировок. Сейчас внимание российских «правоохранителей» уделено пиару и благополучной статистике, в которых нет места кропотливой работе по разоблачению инсценировок. Эта трудоемкая и квалифицированная работа не востребована, поскольку в большинстве случаев может быть выполнена лишь высококлассными специалистами и обычно сопряжена с значительными потерями времени при негарантированном результате. Проще и выгоднее «штамповать» очевидные дела, позволяющие делать красивые показатели и благополучную карьеру. Весьма часто инсценировки «раскрываются» случайно (даже в условиях отсутствия у «правоохранителей» информации о конкретном убийстве), в большинстве случаев при добровольном рассказе участника или исполнителя преступления. Дело Черного. Здесь можно упомянуть дело Черного С.А., который после случайного обнаружения у него по месту жительства множества вещей и ювелирных изделий, похищенных с убитых женщин, неожиданно дал показания в том числе о тех преступлениях, которые ранее признавались несчастными случаями, хотя отличительной особенностью преступного поведения этого маньяка была демонстративность. Об этом деле следует указать и в качестве свидетельства неэффективности российских «правоохранителей». Так, в 1999-2000 годах в г.Смоленске Черный С.А. систематически убивал молодых женщин, а после убийства повязывал им на тело черную ленту. Несмотря на то, что Черный действовал практически открыто, а одна из жертв осталась жива и помогла составить качественный фоторобот преступника, при том, что продавщица черной ленты опознала убийцу и сообщила об этом в милицию (за что поплатилась жизнью из-за безалаберности милиции - Черный ее убил), установление преступника произошло все-таки случайно: в связи с преступлениями брата маньяка – Черного Марка милиция производила обыск по месту проживания Марка, где также проживал и маньяк - Черный Сергей. В ходе обыска была обнаружена и изъята красная куртка одной из жертв маньяка. Когда «правоохранители» стали производить повторный (тщательный) обыск, то обнаружили большое количество вещей и предметов – вещественных доказательств по делам об убийствах, после чего маньяк был арестован и дал признательные показания в отношении 10 убийств, в том числе по факту обнаружения трупа, ранее признанного результатом несчастного случая. Ложные рапорта о снижении преступности. Циничными и заведомо ложными выглядят победные реляции Генеральной прокуратуры Российской Федерации о значительном уменьшении количества зарегистрированных преступлений в России в 2013 году (по сравнению с 2012 годом). Так, в январе 2014 года Генеральная прокуратура РФ официально заявила о том, что с января по ноябрь 2013 года в Российской Федерации совершено на 97,5 тысяч преступлений меньше, чем за аналогичный период 2012 года. Эта официальная ложь понятна даже неспециалистам, но Генеральная прокуратура продолжает нагло врать обществу, и остановить это наглое вранье в России некому. Хотя даже из сопоставления приведенных данных о состоянии преступности по различным регионам России видно о ложности такой статистики. Например, в Забайкальском крае зарегистрировано в указанный период времени 2951 преступление на 100 тысяч населения, в то время как в Чечне – всего 259 преступлений на то же количество населения, то есть в более чем в 11 раз меньше. Примерно такое же фантастическое благополучие с преступностью придумано Генеральной прокуратурой РФ для Дагестана, несмотря на то, что там фактически происходит (известно всем), а Дагестан многократно признавался, в том числе Генеральной прокуратурой РФ (Сыдорук И.), в качестве самого криминогенного региона в Российской Федерации. Все это говорит о том, что Генеральная прокуратура Российской Федерации организует, «крышует» и направляет противоправную фальсификационную деятельность «правоохранительных» органов Российской Федерации в целях дальнейшего функционирования государственной системы укрывательства преступлений. В тех регионах Российской Федерации, где хорошо отлажены коррупционные связи и широко используется система манипулирования уголовной статистикой, формируются и представляются самые «красивые» (ложные) статистические отчеты (республики Кавказа, Тульская, Рязанская, Пензенская области). Понятно, что чем больше укрывается преступлений, тем благополучнее выглядит статистическая отчетность. В этой связи можно уверенно сказать, что в тех субъектах Российской Федерации, в которых «по необъяснимым причинам» зафиксирована самая красивая отчетность, преступлений укрывается больше всего. Инсценировки, показуха и статистика. Завершая краткий экскурс в тему государственного укрывательства «лишних» неочевидных убийств, замаскированных инсценировками под естественную смерть, самоубийство и несчастный случай, хотелось бы акцентировать внимание, что в современных российских условиях из-за преднамеренного бездействия и халатности «правоохранителей» практически отсутствует достоверный статистический материал, который позволил бы хотя бы приблизительно оценить количество ежегодно укрываемых убийств этой категории. Принимая во внимание впечатляющие абсолютные цифры так называемой «естественной убыли населения», подпадающие под категорию R99 (МКБ-10), а также самоубийств и несчастных случаев, учитывая рост квалифицированной преступности, резко возросшую распространенность инсценировок, можно предположить, что в России ежегодно умышленно укрывается «правоохранителями» (по самым скромным оценкам) не менее 10 тысяч «неперспективных» неочевидных убийств, замаскированных под различные инсценировки, а в результате заведомой халатности, вопиющего непрофессионализма и несостоятельности должностных (и иных) лиц государственных органов Российской Федерации происходит «естественное» сокрытие еще 20-30 тысяч криминальных смертей, которые не обнаруживаются по причине примитивной и явно несовершенной процедуры установления причины смерти, о чем упоминалось ранее при обсуждении вопроса о без вести пропавших лицах и обнаруженных неопознанных трупах. Ввиду отсутствия достаточных источников информации и общей неразработанности проблемы еще в 2000 году сотрудник НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ Толпекин К.А. вынужден был оперировать сугубо оценочными предположениями, в частности, о том, что чем больше массив исчезнувших лиц и неопознанных трупов, тем выше вероятность невыявленных и нераскрытых убийств. К сожалению, за истекшие 14 лет никакой дополнительной ясности в этой (и многих других) проблеме не прибавилось, поэтому в отношении числа укрытых инсценировок можно высказываться лишь сугубо приблизительно. Однако о том, что путинское государство преднамеренно не делает практически ничего для наведения порядка в этой сфере «правоохранения», можно судить достаточно категорически и однозначно. Сколько бы ни выступали криминологи и различного рода специалисты с критическими высказываниями о полной запущенности и даже заброшенности этой проблематики, за период с 2000 по 2014 год в этой области наблюдается абсолютный застой. Например, в 2000 году Толпекин К.А. указывал цифру в 77% в качестве величины неустановления причины смерти лиц, трупы которых были обнаружены с резко выраженными гнилостными изменениями. Толпекин недвусмысленно указывал, что неустановление причины смерти приводит к формальному вынесению «правоохранителями» постановления об отказе в возбуждении уголовного дела даже без проверки всех обстоятельств происшествия. С тех пор в этом отношении ничего не изменилось, как и во многих других, в том числе применительно к разоблачению инсценировок. Несмотря на категорические указания Генеральной прокуратуры РФ об обязательности присутствия следователя и судебно-медицинского эксперта на месте обнаружения трупа с признаками насильственной смерти, до сих пор продолжается прежняя порочная практика: если, например, участковый или оперуполномоченный полиции счел, что на трупе признаков криминала нет, то ни следователь, ни судмедэксперт на место происшествия не выезжают, а вся процедура оформляется неполномочным и некомпетентным лицом с практически полной гарантией невыявления возможной инсценировки. Эта практика осталась нетронутой не только на периферии, но и в Москве. Прокурорский надзор заведомо эфемерен как 15 лет назад, так и в настоящее время: прокуроры реально проверяют минимум материалов (в лучшем случае – до 30%), а по сомнительным случаям органы внутренних дел такие материалы для проверки просто не представляют, а прокуроры умышленно не проверяют полноту представления отказных материалов, не желая «утонуть в работе». Этот вызывающе-циничный бардак и заведомая халатность в полной мере известны прокурорам всех субъектов Российской Федерации и Генеральной прокуратуры РФ, однако они преднамеренно «закрывают глаза» на устоявшуюся порочную практику противоправной бездеятельности нижестоящих прокуроров, «липующих» для них приятную статистику, которую генеральный прокурор Российской Федерации ежегодно с высокой трибуны провозглашает как достоверную. Разумеется, красивая статистика позволяет прокурорам делать успешную карьеру, а насчет достоверности статистических показателей никто генерального прокурора проверить не вправе, чем он всегда и пользуется, «крышуя» в Российской Федерации государственную систему укрывательства преступлений. Как уже указывалось ранее и будет подробно изложено в следующей главе, генеральный прокурор РФ не одинок в системе государственного укрывательства преступлений. В одной связке с ним идет председатель Следственного комитета РФ, который фонтанирует сомнительными с точки зрения законности идеями, например, о «поисках объективной истины». Упорные поиски объективной истины. В конце января 2014 года депутат Ремезков А. внес в Госдуму законопроект, лоббирующий нейтрализацию в уголовном процессе фундаментального юридического принципа презумпции невиновности и умаление состязательности судопроизводства. Низкий уровнем профессиональной подготовки российских следователей, фактический развал и деградация квалифицированного следствия даже в условиях массовых фальсификаций и искажений государственной статистической отчетности уже не в состоянии скрыть бедственное положение с доказыванием по уголовным делам. Это просто фантастика: даже система государственного укрывательства преступлений уже не в состоянии помочь российским «правоохранителям» худо-бедно контролировать уровень преступности в Российской Федерации. Не помогают никакие меры-подпорки. Осталось только одно радикальное средство – открыто закрепить отказ российского государства от состязательного процесса в пользу инквизиционного, от которого цивилизованные страны отказались 250 лет назад. Самым ближайшим последствием этого отката будет окончательная деградация института предварительного расследования преступлений, поскольку вовлечение суда в процесс доказывания объективно способствует дальнейшему снижению уровня квалификации следователей, соответственно, еще больше преступлений будет укрываться ввиду неспособности следователей их расследовать. В современной России укрывательство преступлений и сейчас нередко случается вовсе вызывающим образом. При возвращении назад, в советский инквизиционный процесс, что по сути предлагается под демагогической вывеской о «поиске объективной истины», российские «правоохранители» банально не справятся с функцией предварительного расследования неочевидных преступлений. Казус Ксении Смирновой. Уже сейчас более чем достаточно прецедентов, указывающих на беспомощность и профессиональную импотенцию российских «правоохранителей». В этом отношении характерным является уголовное дело по факту смерти Ксении Смирновой. Это дело интересно сразу в нескольких аспектах. Рассмотрим лишь некоторые из них, имеющие отношение к нашей проблематике. Итак, в ночь с 4 на 5 февраля 2006 года на улице Некрасова в г.Пенза был обнаружен полураздетый труп 20-летней Смирновой К. с признаками насильственной смерти, а именно: многочисленными гематомами на лице и голове, следами побоев и пыток на теле. Положение и состояние одежды на трупе недвусмысленно указывали на возможное сексуальное насилие, что в совокупности с наличием на трупе телесных повреждений и обнаруженными на месте происшествия следами крови и предметами, могущими служить вещественными доказательствами, обязывало «правоохранителей» немедленно возбудить уголовное дело и приступить к производству расследования. Но этого не случилось. На месте происшествия работала следственно-оперативная группа с участием заместителя прокурора Ленинского района г.Пензы и судмедэксперта, однако соблюдение формально-субъектного состава СОГ не гарантировало законность, обоснованность и своевременность принятия решения о возбуждении уголовного дела. «Правоохранителями» сразу же был установлен круг лиц, причастных к проверяемому событию, в том числе некий Служевенков А., который вместе со своим другом Димой (не установлен) являлся последним из контактировавших со Смирновой К. накануне ее гибели. Служевенков пояснил, что применяя физическое насилие к находящейся в состоянии алкогольного опьянения Смирновой, совершил с ней половой акт, а затем бросил ее полураздетую в беспомощном состоянии в 30-градусный мороз. Вскоре Служевенков от своих пояснений отказался. Судя по имеющимся сведениям, это обстоятельство могло послужить причиной принятия «правоохранителями» неформального решения об укрывательстве преступления. Правда, мать погибшей – Смирнова А.И. называет и другие причины состоявшихся злоупотреблений должностных лиц прокуратуры, которые повлекли за собой сокрытие совершенного в отношении ее дочери преступления, а затем способствовали развалу уголовного дела в отношении Служевенкова. Так, Смирнова А.И. указывает, что эксперт, участвовавший в осмотре места происшествия с трупом, дал заключение о наступлении смерти Смирновой К. от переохлаждения, скрыв при этом множественные телесные повреждения, фактически обнаруженные на трупе и, возможно, находящиеся в причинной связи с наступившей смертью. Из доступной информации видно, что «правоохранители» все-таки были вынуждены 10 февраля 2006 года возбудить уголовное дело, но лишь после многократных, настойчивых, можно сказать, агрессивных жалоб Смирновой А.И. А теперь – внимание: уголовное дело было возбуждено по статье 115 УК РФ (причинение легкого вреда здоровью, вызвавшее кратковременное расстройство здоровья или незначительную утрату трудоспособности) и по статье 158 УК РФ (кража – пропал мобильный телефон). Только с августа 2006 года обстоятельства этого дела стали расследоваться по статье 131 УК РФ (изнасилование), а в марте 2007 года было возбуждено еще одно уголовное дело по статье 105 УК РФ (убийство). Все эти выкрутасы прокуратуры обусловлены лишь одной реальной причиной – мать Смирновой К. посредством направления множества жалоб во все инстанции активно добивалась расследования событий, приведших к гибели ее дочери. В этой связи нетрудно сообразить, что если бы Смирнова А.И. заняла пассивную позицию, как это часто происходит на практике с участием социально уязвимых слоев населения, то никаких уголовных дел вообще не было бы возбуждено. Иными словами, в данном случае прокурорам просто не повезло: их замыслу по укрывательству совершенного преступления воспрепятствовали активные, настойчивые действия заинтересованного лица (Смирновой А.И.). Обратим внимание на действия судебно-медицинского эксперта. Как видно из объяснений Смирновой А.И., судмедэксперт по неизвестной причине не указал в своем заключении множество телесных повреждений, фактически наличествовавших на трупе Смирновой К., в чем она убедилась, когда осматривала тело дочери в морге. Затем ею были вызваны дежурные работники районной прокуратуры, которые с участием понятых и с применением фотосъемки зафиксировали имеющиеся на теле Смирновой К. телесные повреждения и следы пыток, не нашедшие отражение в заключении эксперта. Примечательно, что по утверждению Смирновой А.И. этот протокол осмотра трупа в морге из уголовного дела бесследно исчез, однако остались снимки, на которых видно, в каком реальном состоянии находился труп на момент осмотра. Итак, возникают вопросы: почему эксперт не отразил в своем заключении фактически наличествующие повреждения на трупе Смирновой, и соответственно, не рассмотрел проблему о наличии-отсутствии причинно-следственной связи между этими скрытыми от исследования повреждениями и наступившей смертью, ведь констатация причины смерти от переохлаждения не исключает сопутствующие причины? Не связаны ли между собой такие факты как показательная халатность судмедэксперта при обнаружении и исследовании телесных повреждений, несвоевременное возбуждение уголовного дела по заведомо ненадлежащим статьям УК РФ, бесследное исчезновение из материалов уголовного дела протокола осмотра трупа в морге и отказ в проведении эксгумации трупа? Увы, надо признать, что исходя из первичной информации, складывается обоснованное мнение о стремлении «правоохранителей» в содружестве с судмедэкспертом представить ситуацию исключительно в качестве несчастного случая. К сожалению, последующие события лишь укрепляют это мнение, а исход дела фактически подтверждает доводы Смирновой А.И. об изначальном умысле «правоохранителей» на укрывательство преступления. Неудавшееся на стадии регистрации укрывательство преступления случилось на последующих стадиях расследования этого дела. Насколько известно, никто так и не ответил за смерть Смирновой К. Дело было благополучно заволокичено и затем приостановлено вследствие неустановления лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. Вообще, материалы этого дела весьма показательны с точки зрения того, насколько легко и просто, можно сказать, привычно российские «правоохранители» укрывают «лишние» неочевидные преступления даже при весьма неблагоприятных для этого обстоятельствах, как в случае со Смирновой К. В этой связи становится понятно, что в современных российских условиях при обстоятельствах, более благоприятствующих укрывательству «правоохранителями» «неперспективных» преступлений, установить истину или хотя бы заставить «правоохранителей» отказаться от сокрытия события преступления бывает весьма сложно, а с точки зрения сбора доказательств эти события «правоохранителями» изначально игнорируются, что закономерно приводит к невосполнимой утрате самой возможности последующего доказывания. Официальное введение в российскую практику принципов инквизиционного процесса, фактическое ограничение действия презумпции невиновности и умаление состязательности судопроизводства имеет и другие резко отрицательные последствия, существенно ущемляющие права граждан, однако в рамках данной работы они не могут быть рассмотрены как выходящие за пределы настоящего исследования. Таким образом, завершая этим примером тему укрывательства «неперспективных» неочевидных убийств, надо отметить, что определенное количество этих преступлений, которые «правоохранителями» изначально предполагалось скрыть, под давлением каких-либо обстоятельств (общественный резонанс, настойчивые жалобы заинтересованных лиц, вновь возникшие обстоятельства и так далее) все-таки регистрируются, учитываются как преступления, но из-за той или иной сохранившейся заинтересованности «правоохранителей» в их сокрытии или вследствие невосполнимой утраты доказательств все равно надлежащим образом не расследуются. Разумеется, такое отношение российских «правоохранителей» к решению задач уголовного судопроизводства приводит к существенному нарушению прав и законных интересов граждан, а также к невозможности восстановления справедливости.
|
|