УКРЫВАТЕЛЬСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЙ (10 часть)

Обвиняемые продолжали находиться под стражей по обвинению в убийстве Зиненко. Самое интересное, что живого Зиненко никто не искал: «правоохранители» были увлечены поисками трупа Зиненко, поскольку наркоман Савельев дополнил свои показания о том, что «труп мужика убийцы через неделю достали из пруда, погрузили на автомашину и увезли в неизвестном направлении и где-то закопали». «Правоохранители» направили все свои усилия на выбивание из арестованных подследственных показаний о месте «захоронения» трупа Зиненко. Избитые и подвергшиеся пыткам, в том числе после попыток покончить жизнь самоубийством, подследственные обращались с соответствующими заявлениями в прокуратуру, на что получали отписки о правомерности действий «правоохранителей» и получении телесных повреждений при бытовых обстоятельствах, не связанных с расследованием дела. Шаронов Д. чуть не погиб от потери крови, вскрыв вены.

Арестованных, подвергнутых «правоохранителями» систематическим пыткам, спасло чудо: 11 июня 2009 года «воскрес» Зиненко.

Оказалось, что никто Зиненко не убивал. Правда, незнакомые мужики действительно избили его по пьянке, но это не были обвиненные в его убийстве ребята, когда родственники показали ему их фотографию. После встречи с «правоохранителями» Зиненко резко изменил свои показания и «вспомнил», что его избили именно Шаронов Д., Рыбкин С. и Калинин А., которых он опознал. Правда, потом все опять поменялось.

На суде Зиненко показал: «Где пил в тот вечер, сказать не могу. Ребят, которые сидят на скамье подсудимых, вижу впервые».

Но эти показания Зиненко ничего не изменили в судьбе арестованных: все они были осуждены за причинение Зиненко телесных повреждений к 2-3 годам лишения свободы.

«Правоохранители» легко и непринужденно переквалифицировали дело об убийстве Зиненко на причинение ему телесных повреждений, «оправдав» тем самым длительные сроки содержания под стражей лиц, обвиняемых в убийстве.

Проблема заключается в том, что для осуждения Шаронова, Рыбкина и Калинина были использованы весьма сомнительные и (или) недопустимые доказательства, как например, явки с повинной (об убийстве Зиненко) или фантастические показания ныне умершего наркомана Савельева, показания которого ничем не подтверждены.

Как ни стремились «правоохранители» спрятать свои ошибки, грехи и злоупотребления, прокуратура – укрыть их,  а суд – узаконить это укрывательство, ситуация всем понятна: для того, чтобы раскрыть мнимое «убийство Зиненко» стражи порядка в своей ошибке зашли слишком далеко, совершили ряд должностных преступлений, на которые прокуратура и суд благополучно «закрыли глаза», то есть умышленно укрыли эти преступления от расследования, а для того, чтобы состоявшемуся произволу и беззаконию придать видимость законности суд вынес обвинительный приговор, укрывший все злоупотребления «правоохранителей».

Теперь осужденные могут безрезультатно жаловаться всю оставшуюся жизнь. В ответ они исправно будут получать отписки, что их вина установлена вступившим в законную силу приговором суда, а доводы о применении незаконных методов ведения дознания и предварительного следствия тщательно проверялись следствием, прокуратурой и судом, своего подтверждения не нашли, в связи с чем признаны несостоятельными. Точка.

К сожалению, подобное беззаконие в современной России стало нормой, подтверждающей «неприкасаемость» власть имущих, на которых практически не распространяется действие уголовных законов Российской Федерации, если вышестоящее начальство решило не давать ход конкретному делу.

Российское начальство совершенно не заботит ни закон, ни уровень квалификации обслуживающего персонала, если это касается интересов подведомственного населения, поскольку единственным критерием «ручного» управления в путинской России является не законность, а целесообразность.

Российские охранители могут быть спокойны в случае совершения любых злоупотреблений (преступлений) до тех пор, пока власть имущие расценивают эти «прегрешения» в качестве если не политически целесообразных, то хотя бы не подлежащих наказанию в силу каких-либо неправовых мотивов, исключающих «правильность» применения уголовных репрессий.

Прежде чем дать развернутый анализ дела Распутина В.Ю., представляется важным рассмотреть обстоятельства дела Руденко М, а также исследовать вопрос о том, возможно ли в путинской России если не прекратить практику преднамеренных «судебных ошибок», беспредела и безнаказанности «правоохранителей», то хотя бы как-то ограничить демонстративное беззаконие российской правовой системы.

                                                                                  Дело Руденко.     

О деле Руденко довольно интересно написала небезызвестная журналистка Ульяна Скойбеда, работающая в «Комсомольской правде» с 1997 года.  30 марта 2011 года в «КП.ру» вышла статья У.Скойбеды под названием «Невиновный 19-летний парень отсидел три года за убийство, совершенное бандой скинхедов».

Надо сразу сказать, что в так называемых журналистских расследованиях У.Скойбеды, которые по большому счету таковыми не являются, самыми характерными элементами выступают, к сожалению, противоречия между неплохой подборкой фактов и необоснованными или чрезмерно субъективными выводами, которые Скойбеда часто делает, ссылаясь на эти факты.

Так, в указанной статье присутствует интригующее начало: «Сколько же российского народу сидит по ошибке?». Этот вопрос журналистом поставлен после замечательного вступления о том, что «бывают такие истории, когда люди садятся за убийство, а потом выясняется, что преступления не было, да и не всегда система торопится признавать свои ошибки». Но ближе к концу «журналистского расследования» Скойбеда, ссылаясь на то, что ей не удалось помимо случая с Руденко найти больше двух аналогичных судебных ошибок, делает мощный вывод: российских судебных ошибок – единицы, как констатировала Скойбеда – «мизер».

Конечно, впечатляет, что журналистка сделала такой обоснованный вывод только  по результатам своих поисков. Но может быть в процессе «журналистского расследования» Скойбеда плохо искала? Как видно из некоторых комментариев к этой статье, читатели были готовы помочь журналистке в увеличении адекватности ее представлений о количестве российских судебных ошибок. Но мне представляется, что проблема вовсе не в необходимости оказания помощи Скойбеде, а в ее нежелании «копать» глубже.

На будущее можно посоветовать У.Скойбеде и вообще журналистам-расследователям простой алгоритм выяснения этого вопроса, если есть, конечно,  такая задача: посредством последовательного общения с судами, прокуратурами и следственными комитетами будьте ближе к народу – поинтересуйтесь, какие жалобы (о чем) шлет этот самый народ в названные ведомства.

Разумеется, надо смотреть массив жалоб под определенным углом зрения, то есть с точки зрения наличия-отсутствия доводов, указывающих на доказанность инкриминируемого преступления, выводя за скобки все эмоции, тогда наверняка выяснится, что судебных ошибок в России не «мизер», как считает У.Скойбеда, а примерно треть от всех вынесенных судебных актов.

Судебные ошибки бывают разные, а поскольку это длинный и серьезный разговор, не входящий в предмет нашего исследования, ограничимся тезисом о примерном количестве полностью (юридически и фактически) невиновных, осужденных российским судом; их около 10%.

Все остальные категории неправосудно осужденных (вариантов неправосудия достаточно много) обозначим условной цифрой в 20-30%, поскольку никто их не считал и считать не хочет: это никому не надо и, кроме того, многие категории осужденных как бы в чем-то виновны, правда, не так и не в такой степени, как это счел суд.

Эти проблемы в России всегда укрывались, как и собственно преступления власть имущих.

Нас сейчас интересует лишь та категория совершенно невиновных людей, которые без вины осуждены за убийства. Да, их относительно немного из общей массы необоснованно осужденных, но значительно больше, чем «мизер». Представляется, что настоящее исследование, изобилующее примерами, скорректирует общее, явно неполное и непрофессиональное представление о распространенности российских судебных ошибок.

Итак, что же случилось с Руденко? 4 апреля 2007 года возле станции метро «Преображенская площадь» в г.Москве был убит Максим Лаврик, 37 лет, а 7 апреля 2007 года, то есть спустя 3 суток, примерно в том же месте в кампании ребят пил пиво Максим Руденко, 19 лет. Территориальная милиция была озабочена проблемой насильственной преступности, раскрывала убийство Лаврика по «горячим следам». Это выразилось в том, что все употреблявшие пиво совместно с Руденко (и он сам) были доставлены в ОВД «Преображенский». На всякий случай. Но в отделении милиции к раскрытию подошли более серьезно: начали бить и угрожать всяким сексуальным насилием.

Руденко испугался и признался в убийстве Лаврика. Тогда милиционеры-раскрыватели позвали следователя-фиксатора Юрия Рычкова, который все оформил как надо и выехал с Руденко «крепить» его на месте. Но проблема заключалась в том, что Руденко не владел в должной мере обстановкой на месте убийства и привез «правоохранителей», проверяющих его показания, не туда, куда надо, чем вызвал справедливые нарекания руководителя следственно-оперативной группы. Следователь Рычков, озлобляясь от недальновидности милиционеров-раскрывателей, которые не научили Руденко нужной для следствия московской топографии, а также возмущаясь вызывающей несмышленностью «убийцы», который не смог правильно сориентироваться на местности, вынужден был скорректировать в нужную сторону поведение проверяемого.

В итоге следственный эксперимент прошел успешно. Все остались довольны: следователи, прокуроры, судьи, а Руденко получил в суде свои 14 лет и отбыл, как положено, в колонию: пиши жалобы, не пиши, а срок отбывать надо.

Самый интересный нюанс этой истории заключается в том, что настоящие убийцы Лаврика – Артур Рыно и Павел Скачевский, будучи задержанными через 10 дней после убийства Лаврика за совершение очередного аналогичного преступления (убийство армянина), запираться не стали и как на духу рассказали следователям о то, что ими был убит, в том числе, и Лаврик. Преступники дали подробные показания о месте, времени и всех существенных обстоятельствах убийства Лаврика.

Таким образом, уже в апреле 2007 года следователям было известно, кто на самом деле убил Лаврика. Но несмотря на это, Руденко не только продолжал оставаться под стражей (следователи регулярно ходатайствовали об этом перед судом, который без звука продлевал сроки), но был осужден (!!!) и до момента своего освобождения успел отбыть по приговору 3 года и 2 месяца (!!!).

Как же так? Это невероятно, но это так. Самое интересное – вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении виновных «правоохранителей» (их оказалось много) даже ни разу не рассматривался.

А что было бы, если бы Рыно и Скачевский не признались в убийстве Лаврика, или по каким-либо техническим причинам они не были бы признаны виновными в этом убийстве?

Ответ один: нет никаких сомнений, что Руденко отбыл бы свой срок за несовершенное преступление.

Поэтому закономерно возникает другой вопрос: не указывает ли эта выдающаяся простота и даже некоторая дебильность российской фемиды вопреки выводам У.Скойбеды на достаточно высокую распространенность подобных случаев, ласково именуемых в судейской корпоративной среде «судебными ошибками», которые остаются латентными по той вполне понятной причине, что не все убийцы оказываются такие разговорчивые, как Рыно и Скачевский. Думаю, что некоторые соображения (даже без изложения дальнейших событий) напрашиваются сами собой.

В публикации Скойбеды есть весьма примечательные объяснения фантастической неторопливости следствия по поводу установления истины по делу об убийстве Лаврика. Оказывается, освобождению Руденко за непричастностью к убийству Лаврика препятствовало: 1) историческое разделение прокуратуры и следственного комитета, состоявшееся в сентябре 2007 года, которое сопровождалось интригами, спорами, недоразумениями между ведомствами; 2) неуверенность следователя Н., который настаивал на пересмотре дела Руденко, в том, что убийство Лаврика совершили Рыно и Скачевский; 3) в Следственном комитете ждали, пройдет ли в суде дело по обвинению Рыно и Скачевского в убийстве Лаврика (и других).

Все три названные причины вопиющего бездействия следствия и сопряженного с ним российского беззакония заслуживают отдельного и пристального рассмотрения в силу их характерологической типичности.

Начнем «смотреть исторически», как это предложила Скойбеда.

Якобы, интриги следователей с прокурорами обусловили дальнейшее незаконное содержание Руденко под стражей. Между тем эта названная Скойбедой причина «правоохранительного» беззакония не выдерживает критики, поскольку у следователя как процессуально самостоятельного должностного лица в соответствии с федеральным уголовно-процессуальным законом достаточно полномочий немедленно освободить из под стражи незаконно содержащегося Руденко, независимо от капризов, настроения или заинтересованности надзирающего прокурора. В любом случае законом предусмотрена соответствующая процессуальная процедура, которая не была использована следователем.

Таким образом, довод о критической значимости взаимоотношений разделяющихся ведомств на судьбу Руденко не основан на законе, а имеет своим происхождением бытовые представления журналистки о необходимости дружбы и согласия между следователями и прокурорами как гарантии законности.

Неуверенность следователя Н., настаивающего перед прокуратурой на «пересмотре» дела Руденко, в невиновности последнего, но добившегося освобождения незаконно осужденного лишь спустя 3 года после получения прямых доказательств его непричастности к убийству Лаврика, недвусмысленно указывает на профессиональную несостоятельность этого следователя.

Следователь Н. банально не в состоянии расследовать уголовные дела, поскольку получив еще в апреле 2007 года показания Рыно об убийстве Лаврика, он был обязан не позднее ближайшего обращения в суд с постановлением о возбуждении ходатайства о продлении срока содержания Руденко под стражей, то есть до начала июня 2007 года, собрать достаточную совокупность доказательств, однозначно указывающую на причастность или непричастность Руденко к убийству Лаврика.

Следовательно, с июня 2007 года вся полнота ответственности за незаконное содержание Руденко под стражей возлагается на следователя и судей, продлевавших сроки.

В правовом государстве при изложенных обстоятельствах дела Руденко неуверенность следователя Н. и некомпетентность соответствующих судей, санкционировавших продление сроков содержания Руденко под стражей, была бы предметом внимания уголовной юстиции. Однако в современной России негласные принципы «неприкасаемости» и круговой поруки власть имущих выше законов Российской Федерации, поэтому российские «правоохранители» вопреки Конституции и федеральным законам имеют практически неограниченные возможности безнаказанно злоупотреблять властными полномочиями в ущерб жизненно-важным интересам граждан, а журналистка Скойбеда не только делает вид, что это нормально, но и пишет примерно в таком контексте.

Наконец, разберем третью, ключевую причину неосвобождения Руденко. Как недвусмысленно указано об этом в статье Скойбеды, «сначала в Следственном комитете ждали, пройдет ли в суде первое дело Рыно-Скачевского, до этого момента не совершали никаких телодвижений».

Надо прямо сказать, это возмутительно. Даже писать об этом, не говоря уже о том, чтобы делать так подло.

Итак, в следственном комитете благополучно сосуществуют одновременно два разных уголовных дела об одном и том же убийстве Лаврика: в одном деле в убийстве Лаврика обвиняется Руденко, в другом – Рыно, Скачевский.

Такое безобразие возможно только в путинской России.

И никто из «правоохранителей» не привлечен к уголовной ответственности и даже вопрос об этом не рассмотрен, как это прямо предусмотрено законом. Это просто фантастика.

Журналистка Скойбеда либо не понимает, о чем пишет, либо уровень российского цинизма превысил все возможные пределы.

Оказывается, Следственный комитет банально ждал, в каком деле ему больше повезет, какое дело «проскочит» через суд, причем не важно, кто на самом деле убил Лаврика, да пусть хоть все сразу.

Как раз это объяснение самым наглядным образом показывает подлость и цинизм российской «правоохранительной» системы.

Как говорится, дальнейшие комментарии злоупотреблений следователей Следственного комитета РФ излишни.

Но вызывает обоснованное возмущение позиция самой Скойбеды, в частности, по вопросу о ценности человеческой жизни в России и об оправдании незаконных репрессий.

Разумеется, журналист имеет право на собственное мнение и свою позицию, в том числе по вопросу о том, почему с Руденко случилась такая беда – судебная «ошибка» и как следствие - более 3 лет лишения свободы (а вполне мог отсидеть и 14).

По версии Скойбеды, Руденко сам во всем виноват, поскольку дал повод и основания, чтобы милиция причислила его к категории так называемого «контингента», с которым можно безнаказанно вытворять что угодно.

При этом Скойбеда сделала такой убедительный вывод: «Для того, чтобы с большой вероятностью не попасть под милицейский пресс, надо - всего-то навсего! – работать и не воровать, слушать родителей, быть достойным членом общества».

По мнению журналиста Скойбеды, поскольку Руденко не работал, воровал у друзей мобильные телефоны и вообще вел себя предосудительно, к тому же пил пиво, он вполне заслужил пытки в милиции, незаконное привлечение к уголовной ответственности и осуждение к длительному сроку лишения свободы за несовершенное преступление, отсидку в колонии. В общем,  Скойбеда полагает, что Руденко получил по заслугам. Как видите, замечательная логика и очень «грамотный» вывод.

Что показательно: у следователей логика и выводы в отношении незаконно осужденного Руденко оказались идентичными, ведь после его освобождения «правоохранители» лихорадочно стали искать и ведь нашли «достаточные повод и основания», чтобы «замарать» Руденко хоть каким-нибудь преступлением, «оправдать» его осуждение и содержание под стражей. Для этого следователи вспомнили старые грехи Руденко, которые им и ранее были известны, но тогда (на момент привлечения Руденко к ответственности за убийство Лаврика) эти грехи не воспринимались и не оценивались «правоохранителями» в качестве уголовно-наказуемых деяний, не «тянули» на преступление. А сейчас, после освобождения Руденко из колонии, эти же деяния вдруг приобрели выдающуюся степень общественной опасности, стали преступлением, поэтому принципиальный следователь тут же возбудил в отношении Руденко уголовное дело за грабеж.

Прием простой, всем давно известный, хорошо себя зарекомендовавший, а поэтому весьма эффективный, в том числе, например, для торга. Ведь Руденко можно шантажировать новым уголовным делом с тем, чтобы он не поднимал шум, не преследовал целей возмездия и наказания виновных в его злоключениях или присуждения ему достойных компенсаций.

Как российские «правоохранители» с Руденко «разошлись», мне неизвестно, но методы их работы говорят сами за себя.

Безнаказанность и неприкасаемость ничему положительному российских «правоохранителей» не учит. Тем более, если журналисты правильно все понимают, пишут грамотные статьи, в которых делают нужные выводы, тем самым фактически поддерживают борьбу российских «правоохранителей» любыми методами с недостойными членами общества. А что осудили безвинно, так это просто судебная «ошибка», каких в России мало, вообще «мизер», ничего страшного, к тому же Руденко сам во всем виноват, недостойно жил, что обязательно подтвердится при новом законном расследовании и справедливом судебном разбирательстве.

                                               О российской практике предъявления обвинений с «запасом».

Кстати, на примере дела Руденко хорошо видно, почему в России получила такое безграничное распространение незаконная следственная практика предъявления обвинений «с запасом».

Понятно, что если бы Руденко сразу были предъявлены обвинения как в убийстве Лаврика, так и за любые другие его деяния, то после случившегося оправдания в убийстве доблестные следователи, прокуроры и судьи не ломали бы себе голову как им выкрутиться из щекотливого положения, созданного их судебной «ошибкой», поскольку обвинительный приговор в отношении Руденко  содержал бы претензии государства не только за убийство, но и за другие преступления, следовательно, оправдание по убийству не означало бы полной реабилитации. А в данном случае самим фактом явно запоздалого возбуждения уголовного дела в отношении незаконно осужденного, а затем оправданного Руденко «правоохранителям» пришлось цинично и нагло продемонстрировать обществу, что законами Российской Федерации они пользуются как дубиной (или дышлом) по своему произвольному усмотрению или в силу той или иной целесообразности.

Поскольку это очевидный «правоохранительный» брак, свидетельство российского неправосудия и основание для предъявления претензий к государству и его виновным охранителям, последние прибегают к заведомо незаконному использованию своих служебных полномочий под предлогом «защиты государства», а по существу – для вуалирования своей противоправной деятельности и сохранения карьерных позиций.

Интересы патологических карьеристов никогда не совпадают с интересами лиц, пострадавших от судебных «ошибок», поэтому в России в условиях круговой поруки среди «правоохранителей» весьма проблематично добиться справедливости.

В этой связи понятно, с какой целью функционирует российская следственная практика предъявления обвинений «с запасом» и такого же осуждения судами Российской Федерации.

                                                                        О назначении наказания.

Не для кого не секрет, что российские суды при назначении срока наказания зачастую прибегают к той же пресловутой практике с тем, чтобы вышестоящие судебные инстанции могли изобразить «доброту» путем незначительного снижения срока наказания, назначенного судом первой инстанции.

 Эта практика преследует еще одну цель: уменьшить возмущение от судебной несправедливости, поскольку жалобы осужденных зачастую содержат бесспорные свидетельства грубого процессуального и фактического произвола «правоохранителей» и связанные с ним проявления судейской необъективности.

У российских «правоохранителей» и судей наряду с широким спектром полномочий и реальных возможностей злоупотреблять властью наработано множество приемов, способов и методов манипулировать фактическими обстоятельствами и нюансами конкретного дела, а также особенностями (недостатками, пороками, изъянами) лиц, вовлеченных в орбиту уголовного судопроизводства, но поскольку к предмету данного исследования рассмотрение этих вопросов напрямую не относится, здесь ограничимся вышеизложенным.

                                                                  Открыто ли «око государево»?

Для полноты «правоохранительной» картины по делу Руденко не хватает хотя бы краткого обзора позиции прокуратуры, а также мнения защиты.

Разумеется, прокурор поддерживал обвинение, несмотря ни на что, а иные прокуроры, причастные к делу Руденко, игнорировали даже здравый смысл.

Это означает, что никакие доводы в защиту осужденного о его невиновности прокуратурой фактически не рассматривались.

Применительно к данному случаю важно отметить, что прокуратура до конца (2 года) сопротивлялась, чтобы невиновно осужденный Руденко вышел все-таки на свободу.

В этом, наверное, заключен высший смысл прокурорского надзора за российской законностью.

Несмотря на полное фиаско прокурорского надзора, ни один прокурор не понес предусмотренной законом ответственности за содеянное – как будто так и надо было.

Несколько лет прокуроры тупо утверждали, что приговор в отношении Руденко «законный и обоснованный», «оснований для его отмены нет», «данных о наличии вновь открывшихся обстоятельств не имеется», а потом, когда состоялось полное оправдание Руденко, просто развели руками, мол, так вышло. И все.

Причина этого беспредела заключена в феномене «неприкасаемости» власть имущих: уголовный закон в отношении российских прокуроров не работает; некому спросить с виновных в должностном беззаконии, поскольку все они представляют собой взаимодействующие «винтики» одного противоправного механизма, спаянного круговой порукой.

                                                                      Как нас защищают.

Если по поводу позиции прокуратуры в целом все ясно, то анализ действий зашиты по делу Руденко важен, поскольку из публикации Скойбеды не видно, чем вообще занимался адвокат в этом деле.

Руденко защищал адвокат Дмитрий Пагин. Видимо, это выдающийся адвокат. Во всяком случае его рассуждения, как это представлено журналисткой, заслуживают особого внимания.

Так, адвокат Пагин утверждает, что судебных ошибок в России – буквально единицы, хотя в милиции бьют и есть пыточные. Но над милиционерами есть следователи, которые сейчас, в отличие от 90-х годов прошлого века, не принимают выбитые доказательства и не сажают людей на одном признании, а подтасовывать все дело целиком – нужна заинтересованность всей системы, а это – большая редкость.

Поэтому по мнению адвоката Пагина судебные ошибки в современной России – это практически эксклюзив, во всяком случае в его 14-летней практике до случая с Руденко подобного не было.

Надо сказать, даже Скойбеду удивили рассуждения и утверждения Пагина.

Правда, журналистка свое удивление объяснила выдающейся объективностью адвоката. Мне же эта «объективность» этого «защитника» напомнила знаменитые «защитительные» речи известных советских адвокатов Ильи Брауде, Сергея Казначеева и Николая Коммодова на втором московском процессе в январе 1937 года.

Названные адвокаты своими патриотическими речами вполне вписались в контекст обвинительных речей Вышинского А.Я., а их подзащитные помимо Вышинского обрели дополнительных обвинителей.

Разумеется, в деле Руденко ситуация иная, но удивление Скойбеды не случайно: аргументация «нециничного» (по определению журналистки) адвоката Пагина сводятся к его восхищению переменами к лучшему в деятельности российских «правоохранительных» органов и российского суда. Цитата: «Адвокат уверен: время меняется к лучшему. Еще десять лет назад вообще никто не стал бы заниматься освобождением невиновного. Это было бы никому не интересно…»  Замечательный текст. Уникальность мышления адвоката Пагина поражает воображение: неужели десять лет назад он не стал бы как защитник обременять себя освобождением невиновного. Или этот адвокат имел в виду не себя? Но и в этом случае не понятно, что он вообще сделал в пользу освобождения Руденко: в статье об этом не сказано ни слова.

Как видно из статьи Скойбеды, титанические усилия к освобождению Руденко приложил вовсе не адвокат Пагин, а следователь Н., действия (бездействие) которого вообще-то по закону необходимо оценивать с точки зрения наличия-отсутствия в них признаков преступления.

Как я понимаю, Пагин как «нециничный» человек заслужил положительную оценку Скойбеды в связи со свой патриотичностью и уважительно-восхитительным отношением к властям предержащим. Что ж, вполне профессиональные положительные качества современного российского адвоката, что очень сближает его позицию с таковой упомянутых выше советских адвокатов Брауде, Казначеева и Коммодова на процессе «Параллельного антисоветского троцкистского центра». Правда, так и осталось невыясненным, насколько профессионально адвокат Пагин выполнял свои защитительные функции в интересах Руденко.

Из иных источников известно, что у Руденко было бесспорное алиби. 4 апреля 2007 года в 20.22., то есть в момент убийства Лаврика, он находился у своего друга, играл на компьютере, а в 20.37. звонил по телефону другому приятелю, что зафиксировано оператором связи и подтверждено детализацией телефонных переговоров. Но все попытки использовать алиби в пользу Руденко оказались безуспешными. Следователи Рыков Ю. и Петраков А. твердо стояли на обвинительной позиции и отвергали все доводы защиты, грубо нарушая требования УПК РФ, что явилось одной из причин неправосудного приговора.

Не напоминает ли такая ангажированная, противозаконная  практика расследования убийства другое уголовное дело – по обвинению Константинова Д.И.?

Разумеется, ни тот, ни другой следователь по делу Руденко предусмотренной законом ответственности за свои злоупотребления при осуществлении предварительного расследования не понесли: поскольку эти следователи действовали как бы в пользу Российской Федерации, российская «правоохранительная» система не считает подобные злоупотребления чем-то предосудительным. Подумаешь, нарушались конституционные права Руденко, беда какая, пусть еще спасибо скажет, что 14 лет не пришлось сидеть. 

Абсолютная безнаказанность «правоохранителей» наглядно подтверждает именно такую логику их «неприкасаемости» и круговой поруки полицейско-следственно-прокурорско-судебных органов Российской Федерации.