УКРЫВАТЕЛЬСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЙ (7 часть)

                     Судебно-медицинский аспект укрывательства «неперспективных» убийств.

 Общеизвестно, что неустановление личности убитого в абсолютном большинстве случаев существенно затрудняет раскрытие и расследование неочевидного убийства Преступники, будучи осведомленными о низкой профессиональной подготовке российских «правоохранителей», в определенной мере используют это обстоятельство для сокрытия преступлений.

Существует достаточно много способов сделать невозможной идентификацию трупа или, во всяком случае, значительно ее затруднить. Поскольку к целям данной работы не относятся вопросы сугубо криминалистического характера и учитывая специфику предмета настоящего исследования, из всей совокупности обстоятельств сокрытия личности убитого остановимся лишь на тех, которые напрямую не зависят от действий преступников, а являются следствием злоупотреблений «правоохранителей» и содействующих им судебно-медицинских экспертов, о чем уже упоминалось ранее.

Сейчас важно рассмотреть в комплексе две взаимосвязанные проблемы, неблагоприятное сочетание которых часто приводит к укрывательству неочевидных убийств: сложности в идентификации личности трупа и погрешности или злоупотребления судмедэкспертов.

 Неустановление личности трупа, как правило, существенно препятствующее раскрытию неочевидного преступления и благоприятному расследованию, часто приводит российских «правоохранителей» к оценке следственно-розыскной ситуации как «неперспективной», а соответствующего дело – как «лишнего».

 В таких случаях решающее значение для принятия «правоохранителями» решения об укрывательстве неочевидного убийства имеет заключение судебно-медицинского эксперта в отношении трех принципиальных вопросов: 1) какова причина смерти; 2) наличие-отсутствие на трупе телесных повреждений; 3) причинная связь между обнаруженными телесными повреждениями и наступившей смертью.

Ответы на каждый из этих вопросов в значительной степени (но не абсолютно) позволяют или не позволяют  «правоохранителям» укрыть неочевидное убийство.  Рассмотрим с этой точки зрения каждый вопрос отдельно.

                                          Установление причины смерти. Криминальные отравления.

Установление причины смерти – главный вопрос и одновременно основная проблема. Разумеется, нас интересуют лишь так называемые сложные случаи, поскольку о простых случаях все давно уже сказано в учебниках криминалистики и судебной медицины.

Проблема заключается в том, что существует достаточно большое количество применяемых в реальной жизни способов умерщвления, которые неочевидны или, во всяком случае, неоднозначны для определения причины, характера и рода смерти, то есть относятся к категории сложных случаев. Например, многие криминальные отравления.

Не углубляясь в традиционные вопросы судебной медицины и криминалистики, отмечу лишь, что большинство случаев отравлений как способ убийства носит латентный характер, что объективно предопределяет большие сложности в расследовании, в частности, при разоблачении инсценировок, о чем речь пойдет далее.

Нетрудно понять, что криминальные отравления, являясь способом неочевидного убийства и представляя (в том числе - вследствие этого, но не только) существенные трудности даже для квалифицированного расследования, практически (за редким исключением) не выявляются в современной России ввиду:

а) функционирования системы государственного укрывательства неочевидных убийств;

б) деградации специализированного предварительного расследования;

в) развала соответствующего направления токсикологии в практике судебной медицины.

Можно сказать, что современная российская судебная токсикология в практическом отношении остановилась в развитии на уровне 80-х годов прошлого века, высшим теоретическим достижением которого явилась коллективная монография «Руководство по судебно-медицинской экспертизе отравлений» (под редакцией Смусина Я.С., Бережного Р.В., Томилина В.В., Ширинского П.П.), М., 1980 год.

Беда в том, что современная судебно-медицинская (токсикологическая) практика даже близко не подходит к тем теоретическим наработкам, которые содержатся в названном «Руководстве», и что более всего неприятно – едва достигает уровня практических задач, поставленных в монографиях  Швайковой М.Д. «Судебная химия (химико-токсикологический анализ)», М., 1965 год, а также Степанова А.В. «Судебная химия (токсикологический анализ)», М., 1951 год.

Российская судебно-медицинская практическая токсикология не только отстала от теории, но куда больше отстала от жизни.

Еще в начале 2000-х годов заведующая лабораторией инструментальных методов исследований Федерального центра судебной экспертизы Павлова Г. прямо заявила, что в тридцати процентах случаев, когда возникает подозрение на отравление, токсикологи выносят заключение: «Определить наличие яда не представляется возможным».

Но ведь вопросы о подозрении на отравление ставят следователи, а их специальные познания куда меньше, нежели у судебных медиков (токсикологов) ввиду почти полного отсутствия современных теоретических наработок и соответствующей практики, о чем убедительно свидетельствует мизерные сведения о раскрытии неочевидных убийств, совершенных путем отравления.

Нет практики – нет опыта. Но и теории нет: за последние 15 лет в России не издано ни одной полноценной работы по расследованию криминальных отравлений.

Проблема замалчивается не случайно – нет фактического (следственно-судебного) материала, поскольку криминальные отравления не выявляются и не расследуются.

Российские «правоохранители» банально закрывают глаза, чтобы ничего не видеть, ничего не знать, не выявлять и не расследовать, и как следствие -  ни за что не отвечать.

Удобная, привычная позиция по укрывательству преступлений – зачем выявлять и расследовать, если проще и выгоднее спрятать, а еще лучше – никуда не лезть и не «копать», тогда не придется даже прятать.

Заведующий отделом Российской центра судебно-медицинской экспертизы Назаров Г., так же как и Павлова Г., указывает на великое множество новых ядов и лекарств, которые могут быть использованы в качестве ядов (более 7 миллионов), а «гражданские» судебно-медицинские токсикологические лаборатории могут определить только несколько десятков так называемых «массовых» ядов, в отношении остальных они бессильны: нет ни оборудования, ни методик, ни специалистов, ни денег, ни политической воли у руководства государства.

Конечно, в первую очередь у путинского государства отсутствует надобность в выявлении неочевидных убийств: ведь тогда их придется расследовать.

Точнее, у современного российского государства нет нужды и стимула для того, чтобы выявлять и расследовать криминальные отравления – слишком дорого и неоправданно (ради чего?).

Для обслуживания интересов российской элиты всегда под рукой спецлаборатории ФСБ РФ и СВР РФ, а для остальных граждан – ограниченные, примитивные, убогие возможности Бюро СМЭ и в лучшем случае – ВГБУ «РЦСМЭ» МЗ РФ. И это еще в том случае, если следователи всерьез озаботятся версией отравления, что весьма маловероятно и проблематично.

Ядов очень много, а возможности их определения весьма ограничены; большинство ядов в обычных российских условиях вообще не устанавливаются.

Некоторые ядовитые вещества действуют избирательно, то есть на определенный орган или функцию органа.

Так, есть яды, парализующие сердечную мышцу. В случае, если преступник обладает информацией о наличии у потенциальной жертвы проблем с сердцем и применяет вещество или лекарство, угнетающее действие сердечной мышцы, то для окружающих наступление смерти жертвы от сердечного приступа не вызывает никаких подозрений. При таких обстоятельствах обнаружение соответствующих лекарственных препаратов не расценивается как настораживающий элемент для возникновения подозрения на криминальное отравление.

Проблема выявления криминальных отравлений существовала всегда, начиная с древнейших времен, о чем известно из многочисленных источников.

Не было исключением и советское время – отравления выявлялись, как правило, случайно и расследовались лишь при благоприятных обстоятельствах, то есть при совершении преступником (преступниками) множества изобличающих его ошибок.

                                                                        Дело Иванютиных.

 В 1987 году в СССР была расстреляна Тамара Иванютина, которая отравила насмерть 9 человек. В марте 1987 года были госпитализированы 13 взрослых и учеников школы №16 Подольского района г.Киева, 4 из них скончались. Врачи подозревали грипп или кишечную инфекцию, но у оставшихся в живых стали выпадать волосы, поэтому догадались, что имело место отравление, соответственно, было возбуждено уголовное дело. Сразу выяснилось, что школьная медицинская сестра-диетолог Наталья Кухаренко внезапно умерла за 2 недели до массового отравления, якобы, от сердечного приступа. Труп Кухаренко был эксгумирован, проведена экспертиза, по результатам которой было установлено отравлением таллием. Были произведены массовые обыски у всех лиц, имеющих отношение к школьному пищеблоку. При обыске по месту жительства у посудомойки Тамары Иванютиной была обнаружена баночка с «жидкостью Клеричи» - высокотоксичный раствор таллия, применявшийся в геологии. Арестованная Иванютина дала явку с повинной, а другие члены ее семьи дали показания об отравлениях ими людей на протяжении последних 11 лет. Было установлено множество случаев криминальных отравлений, которые ранее расценивались врачами и «правоохранителями» в качестве естественной смерти, в частности, от заболеваний. Некоторые случаи доказать не удалось, поскольку Иванютина отказалась от своей явки с повинной и от дачи показаний. Помимо Иванютиной Т. отравлениями людей занималась ее старшая сестра – Мацибора Н. и ее родители – супруги Масленко. Было доказано 40 эпизодов преступной деятельности семейства отравителей. Иванютина Т. была приговорена к расстрелу и расстреляна. Остальные члены семьи были приговорены к длительным срокам лишения свободы. На самом деле количество преступлений могло быть значительно больше, однако выявить и доказать эти преступления не представилось возможным.

 Надо честно признать, что в современной России ситуация с выявлением и расследованием криминальных отравлений много хуже, нежели это было в СССР, поскольку судебно-медицинские проблемы в области практической токсикологии радикальным образом усилились за счет функционирования государственной системы укрывательства преступлений, развала и бездействия «правоохранительных» органов Российской Федерации.

 В практическом смысле это означает, что почти весь массив криминальных отравлений остается невыявленным или во всяком случае - нерасследованным с необходимой полнотой и позитивным результатом.

В качестве исключения можно назвать дело об отравлении Ивана Кивелиди, о чем речь пойдет далее, но при этом нужно иметь в виду, что Кивелиди представлял собой общественно значимую фигуру, а его убийство сопровождалось смертью другого лица при подозрительных обстоятельствах, указывающих на отравление, что принципиальным образом предопределило направление и качество расследования.

В перечне современных проблем, связанных с расследованием криминальных отравлений, значится и халатность судебно-медицинских экспертов; если халатность умышленная – налицо злоупотребление, но справедливости ради надо сказать, что основная вина за укрывательство криминальных отравлений лежит на «правоохранителях», поскольку установление рода и обстоятельств смерти – это их прерогатива.

Короче, в российских условиях установление причины смерти абсолютного большинства преднамеренно отравленных лиц представляет собой почти неразрешимую проблему, а с учетом человеческого фактора эта проблема является критической для целей доказывания неочевидных убийств.

Этот вывод подтверждается (конечно – косвенно, иначе пока невозможно), например, в упоминавшейся мной работе коллектива авторов: Ивановой А.Е., Сабгайда Т.П., Семеновой В.Г., Запорожченко В.Г., Земляновой Е.В. и Никитиной С.Ю. «Факторы искажения структуры причин смерти трудоспособного населения России» (см. раздел «Факторы искажения масштабов и структуры внешних причин смерти трудоспособного населения России» (2013 год).

Этот же вопрос затрагивался ранее (2007 год) в работе главного научного сотрудника Центрального НИИ организации и информатизации здравоохранения Минздрава России Семеновой В.Г. в соавторстве с начальником Управления статистики населения и здравоохранения Росстата Антоновой О.И. «Достоверность статистики смертности», которую я также уже упоминал.

Названные выше исследователи недвусмысленно указывают на серьезные трудности с установлением причины смерти от отравления и широкую распространенность недостоверных диагнозов, в том числе в случаях криминального характера.

Если же ознакомиться с доступной российской статистикой отравлений как доказанного способа неочевидного убийства, то становится понятным, что укрывательство этой разновидности неочевидных убийств имеет в России колоссальные масштабы, приближающиеся к 100%, и практически выведено из под какого-либо ведомственного (за редким исключением), государственного или общественного контроля и прокурорского надзора.

Более того, поскольку эта проблема не ставится, она и не решается.

По линии ФСБ РФ и СВР РФ токсикологические и клинико-диагностические спецлаборатории, занимающиеся ядами и высокотоксичными химико-биологическими веществами, а также осуществляющие химико-токсикологические исследования, для целей изучения данной проблемы в аспекте традиционной следственно-оперативной практики можно не учитывать ввиду крайне ограниченного спектра применения их возможностей для установления причин смерти граждан от отравления. Тем более, что эти лаборатории являются секретными, имеют иное целевое назначение и практическое применение.

Изложенное выше означает, что почти все неочевидные убийства «обычных» граждан, совершенные с квалифицированным применением ядов, попадают в категорию латентных преступлений, то есть не выявляются и не расследуются.

При этом Российская Федерация сохраняет олимпийское спокойствие, поскольку российские «правоохранители» ничего не опасаются, в том числе и гнева общественности: неочевидный характер этих преступлений в сочетании с принципами «сам расследую – сам и прячу» и практически абсолютной неприкасаемости «правоохранителей» обеспечивает невозможность установления какого-либо контроля за преступным бездействием российских «правоохранительных» органов.

Сдерживающими факторами для тотального распространения криминальных отравлений являются лишь относительная дороговизна ядов и ограниченность их распространения: среднестатистическому российскому преступнику проще лишить жизни «обычного» человека, не прибегая к использованию ядов.

Вместе с тем косвенные данные позволяют считать, что смертность от умышленных отравлений (как способ неочевидного убийства) получила в современной России достаточно широкое распространение, что делает нетерпимым прежнее халатное или поверхностное отношение к определению причины смерти от отравления ядами.

Предусмотренное Правилами судебно-медицинской экспертизы трупа обязательное судебно-химическое и токсикологическое исследование органов и тканей трупа зачастую не позволяет установить само событие отравления. Причин этому множество как объективного, так и субъективного свойства.

Факт заключается в том, что убийство путем отравления является самым латентным способом лишения жизни, который хорошо маскируется как под естественную смерть, так и под несчастный случай. Иногда заинтересованные лица представляют смерть от отравления как самоубийство.

Нам важно показать, что российские «правоохранители» бывают не только бессильны в установлении и доказывании криминальных отравлений, но зачастую умышленно уклоняются даже от квалифицированного обсуждения этой проблемы, по-тихому считая такие темы и дела заведомо «неперспективными», «лишними», следовательно, противоречащими и более того - угрожающими их карьерным перспективам, а современное российское государство в силу выраженной незаинтересованности в решении этой проблемы продолжает практиковать государственное укрывательство криминальных отравлений.

Эта общая тенденция укрывательства неочевидных убийств, совершенных путем отравления, выявляется как в результате анализа медико-статистических и уголовно-статистических показателей, о чем указывалось ранее, так и из общей неразвитости российских химико-токсикологических исследований на базе существующих клинико-диагностических лабораторий общего профиля, устаревших правил и методик исследований на яды при судебно-медицинской экспертизе трупов (кроме экстраординарных случаев или при явно выраженных подозрениях на отравления конкретными ядами), а также ввиду неблагоприятной финансовой составляющей, определяемой государством, что в конечном счете объясняет многие вышеназванные проблемы, существенно отличающие в худшую сторону российские условия от зарубежных аналогов.

В этой связи можно не сомневаться, что убийство Литвиненко А. В. путем отравления полонием в российских условиях осталось бы незамеченным, и тем более недоказанным, как это случилось, например, в отношении Щекочихина Ю. П.

                         Российская криминология и латентность криминальных отравлений.

Профессор Иншаков С.М. с коллективом авторов в работе «Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности» (2011 год) дал криминологическую характеристику латентной преступности (раздел 2), исходя из составов преступлений, предусмотренных УК РФ.

В частности, в указанной работе предложена криминологическая характеристика убийства (статья 105 УК РФ), но с точки зрения криминологических исследований важен не только состав преступления, сам по себе, или в целом, а выявление характеристик, обусловливающих степень латентности убийств в зависимости от способов их совершения.

Например, исследуя феномен латентности убийств, криминологи в первую очередь должны обращать внимание на такую общепризнанную категорию этих преступлений как неочевидные, а с точки зрения способа совершения неочевидных убийств значительный интерес представляют убийства путем отравления ядами, поскольку до настоящего времени эта тема вообще не нашла своей разработки в криминологических исследованиях, а доля латентности этих преступлений чрезвычайно высока.

Научные разработки имеют ценность в том случае, если они находят свое применение на практике.

Несомненно, что научная неразработанность в России проблематики неочевидных убийств путем отравления ядами способствует отсталости и убогости российской следственной практики, что в свою очередь провоцирует дальнейших рост укрывательства «правоохранителями» этих преступлений, которое в условиях жалкого состояния прокурорского надзора означает заведомую безнаказанность преступников.

                                              Дело Ивана Кивелиди.

Рассмотрим классический пример криминального отравления, которое стало достоянием гласности, чему способствовало несколько обстоятельств, позволивших пролить свет на общественную опасность этого способа неочевидных убийств.

 1 августа 1995 года президент «Круглого стола бизнеса России» Иван Кивелиди был доставлен из своего офиса без сознания в Центральную клиническую больницу с предположительным диагнозом: обширный инфаркт. Первоначально в ЦКБ этот диагноз был подтвержден. Однако на следующий день со схожими симптомами в больницу попала Зара Исмаилова – личный секретарь Кивелиди, которая скончалась утром 3 августа 1995 года. Смерть Исмаиловой помогла медикам установить: в обоих случаях имело место отравление неизвестным веществом.

 Врач-патологоанатом 1-ой Градской больницы г.Москвы Ласкавый И. сыграл решающую роль в установлении фактов отравления: несмотря на давление московской прокуратуры, требовавшей немедленного вскрытия трупа Исмаиловой, Ласкавый проявил принципиальность, осмотрительность и профессионализм, надписав впервые на всю свою практику на лицевой стороне истории болезни Исмаиловой: смерть – результат отравления неизвестным ядом; труп подлежит судебно-медицинскому исследованию в специализированном морге.

Благодаря Ласкавому И.С. удалось изначально акцентировать внимание на определение яда, который наверняка не был бы обнаружен при вскрытии в обычных условиях.

Это обстоятельство недвусмысленно указывает на чрезвычайную важность проведения судебно-медицинского вскрытия трупов с подозрениями на отравление в специализированных моргах, что практически отсутствует в России.

Случаи с Кивелиди и Исмаиловой – исключение из общего правила.

4 августа 1995 года умер Кивелиди. К этому времени уже было известно, что его смерть – результат отравления.

Если бы не общественная значимость фигуры Кивелиди, не смерть Исмаиловой и не осмотрительность Ласкавого, то факт отравления Кивилиди не был бы установлен.

Как пояснил Ласкавый, его осмотрительность основывалась на двух обстоятельствах: несовпадение клиники с данными истории болезни Исмаиловой и известие о подозрениях на отравление Кивелиди.

Центральное место в истории с отравлением Кивелиди и Исмаиловой занимает яд, точнее, вопрос о том, какое именно отравляющее вещество было использовано для убийства Кивелиди и повлекло также смерть Исмаиловой.

Наименование установленного яда было засекречено, однако в прессу просочились сведения о том, что этот яд был изготовлен из веществ, произведенных на военно-химическом заводе в городе Шиханы Саратовской области.

Доступ к яду имели его изготовители и сотрудники спецподразделений ФСБ РФ. Эксперты утверждают, что использованный для отравления Кивелиди яд является аналогом не состоявшего на вооружении российской армии боевого отравляющего вещества типа «УХ» нервно-паралитического действия фосфорорганического происхождения.

Как было установлено следствием и судом, яд был нанесен на слуховую мембрану трубки телефона в офисе (личном кабинете) Кивелиди. Когда жертва разговаривала по телефону, микроскопические частицы отравляющего вещества через поры кожи проникали в организм.

У Кивелиди были две основные проблемы со здоровьем: больные почки и гипертония. В связи с этим ранее у Кивелиди были острейшие колики с обмороками, а также высокое давление.

Когда Кивелиди 1 августа 1995 года потерял сознание и упал со стула, сначала подумали, что этот обморок связан с его известными заболеваниями: «обострение почечно-каменной болезни».

Преступник явно рассчитывал замаскировать убийство под естественную смерть. Но не получилось – смерть Исмаиловой была весьма некстати; сразу возникли подозрения на неслучайный (неестественный) характер внезапных, одновременных заболеваний Кивелиди и Исмаиловой; возникла версия о криминальном отравлении, после чего яд был установлен в спецлаборатории ФСБ РФ.

Естественно, что если бы исследование трупа Кивелиди проводилось в обычных, примитивных условиях неспециализированного морга и не в спецлаборатории, то яд не был бы определен.

Правда, в средствах массовой информации фигурируют сведения о том, что некоторые химико-токсикологические исследования проводились также в Федеральном Центре судебно-медицинских экспертиз при Минюсте РФ, причем сотрудник этого Центра, исследовавший печень Кивелиди, умер от яда спустя полтора месяца после проведенного исследования. Возможно, этот эпизод указывает на неосведомленность эксперта и нарушение им правил техники безопасности.

В прессе также имелись сведения о гибели двух «правоохранителей», участвовавших в производстве обыска (осмотра) в кабинете Кивелиди, однако достоверных сведений по этому поводу (о гибели в результате отравления) не получено.

Как видно из доступных источников, в убийстве Кивелиди почти сразу был заподозрен его ближайший друг – Владимир Хуцишвили, которого задержали в качестве подозреваемого 31 октября 1995 года, но через месяц ввиду отсутствия убедительных улик освободили из-под стражи, после чего Хуцишвили на 11 лет исчез из поля зрения российских «правоохранительных» органов. Якобы, в конце 1999 года следствию удалось получить новые (дополнительные) доказательства о причастности Хицишвили к отравлению Кивелиди, а именно: против Хицишвили дал показания изготовитель яда – профессор-химик Игорь Ринк, который утверждал, что продал его милиционеру (рижскому омоновцу), знакомому с Хицишвили, а тот -  передал еще одному посреднику, после чего яд попал в руки Хицишвили.

В деле об убийстве Кивелиди показания Ринка И. и посредников в передаче яда были основными доказательствами против Хуцишвили, однако по утверждению адвоката Бориса Кузнецова в деле нет ни одного слова о том, как и где Хицишвили купил этот яд.

Ни на следствии, ни на суде Хицишвили не признал себя виновным в отравлении Кивелиди, но 24 декабря 2007 года Замоскворецкий районный суд г.Москвы (судья Новичкова) приговорил его к 9 годам лишения свободы в колонии общего режима.

Поскольку материалы дела были «засекречены» (гриф ДСП), а суд проходил в закрытом режиме, невозможно достоверно оценить как достаточность и убедительность обвинительных доказательств, так и обоснованность самой версии о причастности Хуцишвили к убийству Кивелиди.

Наводят на размышления о несоответствии приговора обстоятельствам дела многие косвенные данные, о которых упоминалось в прессе. Желающие могут с ними ознакомиться самостоятельно. Однако некоторые объективные данные усиливают впечатление о возможной недобросовестности осуждения Хицишвили. Например, вызывает вопросы достоверность показаний основного свидетеля обвинения – Ринка И., который был осужден на 1 год лишения свободы условно.

Помимо всего прочего, нестандартно сложилась судьба и осужденного Хуцишвили: надзорным определением Верховного Суда Российской Федерации от 25 октября 2012 года была удовлетворена надзорная жалоба осужденного, в результате чего постановление Березниковского городского суда Пермского края от 1 декабря 2010 года об условно-досрочном освобождении Хуцишвили от дальнейшего отбывания наказания (на 4 года 5 месяцев и 28 дней) вступило в законную силу, после чего Хицишвили тихо исчез в неизвестном направлении.

Интерес представляет то обстоятельство, что решение об освобождении «отравителя» Хицишвили было принято судом уже 1 декабря 2010 года, то есть спустя ровно 4 года и 6 месяцев после ареста, 30 июня 2006 года (половина срока). Не каждый убийца выходит на свободу так быстро.

Дело Кивелиди интересно с той точки зрения, что наглядно показывает повышенную общественную опасность криминальных отравлений, которые по общему правилу не выявляются, поскольку легко маскируются под естественную смерть; разоблачение преступников в большинстве случаев происходит случайно; доказывание сложное и неубедительное, тем более при нынешнем уровне деградации и развала квалифицированного следствия.

                          Почему власти молчат о криминальных отравлениях.

Официальные власти Российской Федерации упорно замалчивают бедственное (катастрофическое) положение с выявлением криминальных отравлений, поскольку никто, кроме родственников убитых, не заинтересован в исправлении этого положения, а сами родственники зачастую не обладают информацией о криминальном событии, поэтому не жалуются на бездействие «правоохранителей».

В силу ряда причин судебные токсикологи беспомощны в выявлении отравлений, а саму задачу на определение яда и установление рода смерти ставят «правоохранители», что обусловливает практическую неизбежность укрывательства этой категории убийств.

Российские криминологи всячески дистанцируются от опасной проблематики, связанной с латентностью криминальных отравлений, поэтому в настоящее время в России невозможно найти (не существует) никаких серьезных криминологических исследований на эту тему.

Более того, в российской криминалистической литературе отсутствует даже общая методика расследования убийств, совершенных путем отравления.

И наконец, современная российская следственно-судебная практика по делам этой категории чрезвычайно скудна и примитивна: этот массив преступлений не выявляется, не расследуется и не рассматривается в судах. Исключение составляют редчайшие случаи наподобие дела Кивелиди.

Понятно, что путинскому государству не хочется финансировать мероприятия, которые можно не финансировать, ведь выгоднее как обычно спрятать проблему, чем тратиться на ее решение. Власть имущим  не интересны проблемы российского населения, которые неочевидны, а следовательно, не возбуждают недовольство граждан существующим положением дел в этой области. Неочевидная для общественности проблема не интересна и не опасна для российских властей, поскольку не создает напряжения в отношениях между обществом и властями. Соответственно, российская власть не видит причины для того, чтобы решать проблемы, неочевидные для больших масс граждан, которые в силу неосведомленности не предъявляют массовых претензий по поводу преступного бездействия властей<